Про любовь доброго писателя

Через плотный  дым сигарет прорывались его рассказы. Прокуренная кухня, пиво, кубанская таранка и десятки захватывающих баек. Добрейший из встреченных мною людей рассказывал про жизнь, а я жадно внимала и грелась в его доброте.

Писатель Георгий Садовников, это по его книге «Иду  к людям» потом сняли народный фильм «Большая  перемена» спокойный и тихий, ни на кого не жалуется, ни кого не клянет. Хотя, жизнь била нещадно, он улыбается, и внезапно предлагает сделать мне регистрацию в Москве просто так, ну, если она мне нужна. Или назначить своим научным секретарем, если нужна запись в трудовой. Он знает, что мир сейчас жесток  и не везде оформляют официально на работу. А писателям положено секретаря иметь, и он может помочь. Я его не просила, просто он сам за меня волнуется. Все-таки одна в Москве. "И маме твоей так спокойней будет..."
С мамой он знаком много лет. С ех пор, когда еще жил в Краснодаре.



Он мальчишкой приехал в наш  город к родителям своего друга. Садовников - сирота, а они его приютили. Там, в  южной столице он закончил университет, а потом работал учителем вечерней школы, о чем и написал в повести "Иду к людям". Партийно-комсомольская элита Кубани сочтет сочинение  неправильным, дискредитирующим советского человека.  А редактор "Нового мира" Александр Твардовский повесть напечатал и спас  писателя.  Но я не про это, я про любовь.













- Я  совсем худеньким был,  невысоким, когда преподавал в вечерней школе. Моими учениками были суровые рабочие, такие крупные и взрослые парни и девушки, старше меня, трудяги заводов и фабрик. Одна ученица, она была бетонщицей, так переживала, что со мной вечером после занятий может что-то случится, что каждый раз  аровила проводить меня домой, а как-то даже чуть через лужу на руках не перенесла. А я ничего сделать не смог с этим. Как противостоять суровой краснодарской бетонщице.

Он рассказывал про нее завораживающе нежно, но это не та, не главная история любви вовсе. Ибо, как известно, ношение мужчин на руках не способствуют развитию длительных любовных отношений.

Любили его. Любил он.  Но про свою любовь в те году он расскажет лет 60 спустя, когда вернется в Краснодар. Он тогда набрался смелости и признался в своей влюбленности в  барышню из университета. Садовников был влюблен безответной и тщательно скрываемо. Скрываемо, ибо при таких обстоятельствах мужчины о чувствах молчат.  По крайне мере, он говорил об этом так, словно никто другой на его месте не мог поступить иначе.

-Ну как я мог за ней начать ухаживать, кружить голову девушке, если жениться не мог.  Какой из меня тогда мог быть муж. .... Я был просто нищим. А она такая.... Нет, я никак не мог.

А потом я стал писателем. Жизнь наладилась. Но она уже вышла замуж за другого.
И вот потом еще в молодости я был до безумия влюблен два раза. И так выходило, что два раза те, кого я любил,  с кем я был, выходили замуж за других. Причем совершенно внезапно.

Свое кровоточащее сердце, он защищал как мог. Лимит переносимых предательств был исчерпан. Снова любить не хотелось. Недоверие к женщинам не вернулось и когда он уже был известным писателем, жил в Москве. А потом в его жизни случилась Она.

"Мы познакомились с Ирой в ЦДЛ, где она была с подругой. И как-то так мне запомнилась. Я смог найти телефон только её подруги. Позвонил и честно признался, что Ира мне очень нравится и попросил уже её телефон. Я тогда  так не хотел никаких серьезных отношений, так не хотел влюбляться и чтобы от меня чего-то ждали, чего-то требовали, что всем рассказывал, что  женат. Чтобы никаких  надежд, иллюзий девушки не питали. Я врал, что женат на краснодарской актрисе. Ира верила. По делам часто в Краснодар летал, так что версия вполне убедительная была"

Мальчика, который боялся начать ухаживать без серьезных намерений, больше не было. Был раненный мужчина, боявшийся обязательств. Прошло много месяцев, пока случайно не произошел глобальный прокол.  В гостях у писателя, если я не ошибаюсь у Василия Аксенова, Ира на кухне сообщила, жене писателя, что Садовников собирается в Краснодар к жене.  Супруга Аксенова засмеялась и сказала, что та актриса просто друг Садовникова, а никакая не жена. И что единственная женщина в его жизни сама Ира. В общем, сдала.

"-И вот как-то провожаю я Иру домой, а она вдруг: "Слушай, нам надо расстаться". Я и опешил:
-Как так? Почему?
-Ну, у меня ребенок, я все-таки семью хочу. Надоело мне так бегать. Меня вот парикмахер Василий замуж зовет. Пожалуй, соглашусь.
-Какой Василий? Какой парикмахер? Я тоже тебя замуж может зову!

Просыпаюсь я утром. Паника. Что ж я наделал! Кажется перепил, что-то лишнее сболтнул. Вспоминаю, напрягаюсь .... Ой. Решил, вот позвоню ей и аккуратно расскажу, что ошибка вышла, сгоряча сболтнул. Ну, она же у меня умная, все поймет. И пока я собирался с мыслями, она сама позвонила:
-Слушай, ты вчера не совсем трезв был. Сгоряча наговорил, замуж меня звал.  Я все понимаю. Давай забудем?
И тут я как вспылил. Мужская гордость взыграла.
-Знаешь, я такие слова на ветер не бросаю! Раз я сказал, значит так оно и есть!

Так мы и поженились. И, знаешь, как я счастлив был с Ирой. А вот с теми барышнями, что  меня бросили, мы  много лет спустя потом общались, так вышло. Вот так хорошо помню, как обедал я с одной из них и думал: «Как же хорошо, что ты тогда за меня замуж не вышла. Как же мне с тобой тяжело было бы. Разные мы очень. А вот со своей женой я по-настоящему счастлив».       
                                                           

Про Костю и то, что мечты сбываются

Про великого Костю, у которого ДР!
Почему про великого? Объясняю.
Как сейчас помню: весна, солнце, жарко....
Сидим такие на работе. Конец рабочего дня. Я ною. И тут, значит, такой Костя.
-Ну, что ты ворчишь?
-Блин, ну аккумулятор сел у машины. Это надо домой ехать. Там стоять, как идиотка, включать блондинку: "ой, а вы мне не поможете? Ну, пожаааалуста. А проводочки у меня есть, да... Черненький и красненький"
-Зачем так? Давай упростим,-предлагает Костя, берет листок бумагу и....-Начали. Значит, кто ты хочешь, чтобы это был
-Мужчина.
-Ок. Записываю. Дальше... Мне подробности нужны. Машины какая, столько лет мужчине. Давай, Лида, давай
-Значит машина большая и черная. К черту марку, это не важно. Мужчина, ну... Такой
-Этой нужен постарше, чтоб лет так 40 и чтоб канадец,-включается Эд.
-Эй, давай я сама!!!!
-Кость, это важно. Пиши, пиши. Я по минимуму, я же прошу, чтоб он был обязательно военным журналистом и чтоб... Ладно, я молчу
Эд молчит. Костя пишет. Я продолжая.
-Ну, значит тогда, чтоб он был разведен, но чтоб были дети, чтоб не было скучной работы с 9 до 18, чтоб вкусно готовил.
-Нормально так ты ищешь человека машину тебе подзарядить!-Костя поднимает бровь, но все записывает-Ну, все иди.
Выхожу я с работы, значит. Бреду так себе неспешно. Тут сзади голос.
-Лид, а ты куда? Может подвезти?
Оборачиваюсь. Делаю вдох, делаю выдох. Старый знакомый на большой черной машине.
-Подвезти. И если уж меня подвозишь, то может и аккумулятор у машины подзарядишь?
-Да, без проблем.
Пока ехали, я узнала, что он развелся. Да, ну и надо ли говорить, что ему как раз лет 40 и готовит он прекрасно, но это я давно знаю.
Прихожу я такая на работу утром.
-Кость, ну что за нафиг. Канадца же просила. Что за халтура, но правда.

И тут мы сразу переходим на следующий день, когда Костя приходит на работу и..
-Значит так! Еду я вчера домой на велосипеде. Остановился на Арбате выпить пиво. И тут внезапно подсаживается ко мне мужчина. Как ты понимаешь, я не особо люблю пить пиво с незнакомыми мужчинами. Но тут почему-то начал... Короче, он канадец. То есть он русский канадец. У него двое детей, он в разводе, какой-то там бизнес у него, и по работе он колесит по всему свету. Ему 42 вроде. И да, он очень любит готовить.
-Ты же понимаешь, что на твоем месте должна была быть я!-кричала я в продюсеркой, забирая у Кости его визитку.
Короче, это я все к тому, что я хочу пожелать Константину, чтоб его желания сбывались так же, как и мои с его помощью. И да, Кость, я очень рада, что ты вернулся. Надо обязательно кофе наконец выпить, есть у меня одна фантазия .....

«Моряк-звездоплаватель» Артемьев

И вот этот неловкий момент, когда дописывая интервью с ним, вдруг понимаешь, что знакома с ним уже года. И познакомились мы в центре сборки на Байконуре. Я скучала. Сидеть надо было еще долго. Бродила, приставала к работникам с глупыми вопросами. И тут мне дядечка с большими усами говорит: "А вы поговорите с Олегом. Он очень классный, но не везет ему. Лет 8 полета уже ждет"
И я поговорила. Он был грустным, рассказывал про подготовку, что сдавать надо тонну экзаменов, и про лекции тоже рассказывал. Но про это я не напишу
И вот надо же, не узнала я его. Как же форма меняет мужчин. Особенно форма космическая. 

«Космос – как наркотик. Только вернулся на Землю, а снова тянет к звездам и в невесомость. Есть чувство, что что-то там не доделал, – говорит космонавт Олег Артемьев мечтательно. – Это не передать словами, когда занимаешься любимой работой, а еще у тебя есть возможность наблюдать за Землей из космоса. Это такое наслаждение. Я думаю, что любой человек, если бы он знал, что ему предстоит увидеть то, что видел я, и почувствовать, что я почувствовал, он непременно захотел бы полететь на МКС». Артемьев вернулся на Землю всего пару месяцев назад, а его уже снова тянет в космос.

При этом самый популярный российский блоггер-космонавт космонавтом быть особо и не мечтал, хотя вырос в самом космическом городе – Байконуре. Впрочем, возможно, поэтому и не мечтал: на Байконуре-то прекрасно понимали, кого берут в космонавты и какой это труд – летать к звездам. На космонавтов там смотрели, как на небожителей. «У нас в школе часть ребят хотели быть летчиками, часть – моряками, а вот стать космонавтами мечтали единицы. Мы же все понимали, что это очень тяжелая работа и опасная. Для меня это было чем-то недостижимым. Космонавты – они же супер-люди. Мы на их уровень в детстве и заглянуть боялись. У них, казалось, все самое лучшее. Например, они жили в лучшей гостинице – «Космонавт», и у них в саду были самые вкусные яблоки. Мы в этом не сомневались».

И Олег Артемьев, начитавшись Жюля Верна, влюбился в мореплавание. Хотел открывать новые земли, острова. Но это ему не удалось. И вот когда, будучи студентом, он попал на экскурсию в корпорацию «Энергия», подумал, что раз уж моряком стать не получилось, можно попробовать сделаться космонавтом. Повзрослев, решил взять вершину, казалось бы, недостижимую в детстве. «Космонавты – они те же моряки. У нас, в принципе, профессия, похожая на моряков-подводников. Такие же проблемы, такая же борьба за выживание, те же системы жизнеобеспечения. Вообще подлодка – как космический корабль, но под водой. Только у подводников, если честно, шансов спастись больше, конечно. Ну, и мы же говорим “космический корабль”, именно “корабль”. В общем, космонавт – это такой моряк-звездоплаватель», – признается Олег Артемьев.

Своего первого полета «моряк-звездоплаватель» ждал целых 11 лет. «Конечно, это долго, но это стоит того», – уверен космонавт. Самое запоминающееся, что с ним случалось на МКС, – выход в открытый космос.

У космонавта их было два. Первый длился семь с половиной часов, второй – больше пяти.

«Я мечтал даже не столько на МКС полететь, сколько выйти в отрытый космос в скафандре. Скафандр – это как маленький космический корабль, только на мускульной тяге, где двигатель – ты сам. Эти ощущения передать невозможно.

Мы долго готовились к этому на земле. Тренировались в гидролаборатории, под водой. Но  там водолазы тебя опекают, могут помочь, поддержать. Но невесомости там нет, так что под водой, конечно, сложней. А в космосе – только ты и твой товарищ. Там хоть и проще, но гораздо опасней, в принципе, самая опасная работа – в открытом космосе, конечно».

У космонавтов и астронавтов огромное количество традиций и суеверий. Но для Олега Артемьева самая главная традиция – все делать по инструкции и бортовой документации. «Все остальное придумывает человек себе сам. В космосе цена ошибки очень высока – это жизнь человека, так что тут уж не до традиций».

Артемьев называет экипаж МКС бриллиантом международной кооперации: это вам не Земля, там ссориться никак нельзя. «Так получилось, что я жил в американском секторе. В российском секторе две каюты, а в американском – четыре. И одна из них всегда за российским членом экипажа. Получается, что в космосе у нас полное взаимопонимание и мир со всеми членами экипажа».

Вечерами у космонавтов и астронавтов совместные ужины. Иногда они кино смотрят, порой даже кино про космос. Только фильмы про космос те, кто в космосе, воспринимают больше как комедию. Олег Артемьев вспомнил, как смотрел «Гравитацию» с ребятами, которые строят космические корабли. И такого смеха, по признанию космонавта, он никогда в жизни не слышал. «Для нас,
конечно, много смешных моментов в фильме. Но правда там в том, что это очень опасная работа и надо иметь трезвый и ясный ум, чтоб выходить из сложных ситуаций».

Но на самом деле кинопросмотры на МКС редкость. «Если в космос полетел, то затем тратить время на фильмы? Я их и дома посмотрю, – говорит космонавт.

– На станции всегда много дел. Тут что-то открутилось, тут надо что-то сделать или подготовиться к экспериментам. Ну, или хотя бы заняться поисками лука, который в невесомости так и норовит потеряться. Потом летай, ищи его по МКС.

Лук очень тяжело вырастить, если он попадается на глаза одному из членов экипажа, тот пытается откусить от него кусочек зелени. Приходится прятать, чтоб лук большой вырос. Я четыре раза выращивал, и мы зелень на праздники
какие-то съедали. Иногда бывает, что лук исчезает. На станции невесомость и вентиляция. И он раз – и улетел. Потом находишь его случайно где-то, а он уже большой совсем», – рассказывает космонавт.




Этот пророщенный Артемьевым космический лук многие видели в его соцсетях. За время своего полета он выложил сотни фотографий в инстаграм,
свой блог и твиттер. И стал самым популярным российским блоггером-космонавтом. На радость поклонникам Артемьев даже снял видео, как делать селфи в космосе. А ведь до полета он к соцсетям и не прикасался. «Я никогда не пользовался ими. Казалось, что это отнимает слишком много времени. А в космосе пришлось завести твиттер. Роскосмос дал мне такое задание, можно сказать. Мне много вопросов задавали пользователи. Когда есть время, я отвечал. Сейчас вернулся на Землю, постараюсь отвечать чаще. Это, конечно, очень интересно – так рассказывать про космос». Олега Артемьева в соцсетях часто просили сфотографировать российские города. Но это не всегда возможно, поскольку уровень наклона МКС сделать этого не позволяет, большую часть России просто не видно. Но что мог космонавт, то, конечно, фотографировал.

Многие помнят его фотографию Балаклавы, например Артемьев, конечно, собирается на МКС опять. По его словам, между полетами у счастливчиков два с половиной года. Впрочем, порой и пять лет, и десять лет ждать приходится. А между полетами у космонавта учеба. Всего он должен сдать около ста экзаменов и зачетов. Причем каждый надо пересдавать раз в три года, чтобы все точно помнить, ну и главное – техника все время модернизируется, приходится учить новинки.

Вот, например, слетал Артемьев в космос, выдал замечания по кораблю, и корабль модернизируют. Так что каким бы ни был опытным космонавт, он все равно вечный студент. Что после этого полета предложил модернизировать Артемьев – неизвестно, но он признался, что когда ученые соберутся строить новую станцию, он обязательно попросит, чтоб беговую дорожку разместили у иллюминатора. Тогда можно будет бежать на МКС и наблюдать за Землей. И для здоровья физического хорошо, и глаз радуется.

"Я опять жива"

«Ого первая школа оригинальничает. Салют у них. Вот это праздник устроили детям»- подумала Алета Сабанова, услышав залпы в городе. Через несколько минут она поняла, что это не праздничный салют, а стрельба. «Выстрелы и крики. Вот представь: больше 1000 человек кричат одновременно. В школе кричали дети, мои дети. Как назло 1 сентября я не могла отвезти их в школу, работа. Не смогла отпроситься.  По работе пришлось быть в другом месте.  Но, слава богу, я была рядом.  Побежала так быстро, как могла. На мне было дико неубодные новые босоножки. Хотела остановиться их снять, а потом решила, что нет, ни за что не остановлюсь, казалось, что секунды могли стать решающими, а время терять нельзя. Вокруг стреляли и было ощущение, что пули летят прямо под ногами, но мне было все равно, я согласна была на пулю, пусть так, хотя бы буду знать, что старалась успеть». Алета вбежала во двор первой школы Беслана, когда террористы еще заводили в здание детей. «Я с ними»,-сказала она. «Сюда можно, обратно нельзя»,-ответили ей и толкнули прикладом.  Обратно она не хотела. Там у нее было двое дочерей, и она должна быть рядом с ними

Младшая дочь Амина тогда шла в первый класс, была совсем маленькой. Но сейчас это помнит ярко.  Когда террористы вошли в школу и началась суматоха, ей вдруг показалось, что ее просто затопчут. «Потом какая-то рука меня подхватила и понесла, и в этой руке было много таких же детских рук, это была учительница. Она нас подхватила. Я забилась где-то угол и и плакала, а потом вдруг подняла глаза и увидела маму»

Амина и  Алета начинают плакать, как только переступают порог школы. 10 лет прошло. Но эти раны время вылечить не способно. Дочь поддерживает маму, мама -дочь, не понятно кому тяжелей вспоминать.

«Мне повезло, я успела. Я бы сошла с ума, если бы все эти дни не знала, что с ней Думаю, если бы другие матери успели, они бы тоже были со своими детьми.»,-взяв дочь за руку, признается Алета Сабанова

Папа Анжелы Сикоевой тоже хотел пройти в школу. Террористы взяли в заложники его жену и двоих детей. Когда он услышал, что случилось - пошел к месту трагедии, хотел попросить, чтоб детей обменяли на него. «Я не знаю, как он дошел, у него был инсульт и правая часть тела почти не двигалась,-делится воспоминания Анжела. - Он пытался с террористами поговорить, но его не послушали, по просто стали стрелять. Но папа выжил, а вот мама, которая была с нами…Мама меня спасла. Собой закрыла во время взрыва и спасла…Когда все закончилось, ее долго искали, говорили, что она может спаслась, а я не верила, знала, что мамы уже нет»

Говорят, что со временем ты все забываешь. Анжела, говорит, что все совсем наоборот. «Когда взрослей становишься, больше чувствуешь необходимость в маме. Хочется у нее что-то спросить, с ней поговорить. А у меня ее нет. И детства у меня не было. Его у меня украли. Оно закончилось там, в той школе, на полу спортзала, когда мама прижимала меня к себе и просила: «Не смотри. Не смотри на них. Молись. Просто молись».
Как можно это забыть? А террористы были веселые, смеялись. Особенно один был противный с бородой и маленькими глазами. Он так смеялся, словно живет тем, что над нами издевается. Они на наших глазах убили мужчину и протащили его по залу. Только тогда мы по-настоящему осознали, что это не игра. Вот сейчас мне, можно сказать, ничего не страшно. Это до этого  я боялась чудовищ, монстров. А потом я с ними встретилась… Там на третий день уже не было страшно.  Я словно стала засыхать изнутри. У меня даже слюны не было… Хотела, чтоб меня убили уже и не мучали.. Когда "Альфа" пришла нас спасать, я думала, что это террористы, сидела себе спокойно, не двигалась. Я просто ждала, когда меня убьют, а меня спасли»

Алета Сабанова тоже на третий день ждала смерти. Когда был взрыв, подумала: «Слава богу мы умерли. А потом поняла, что жива. Опять жива. Когда же это закончится»

После взрыва дети побежали через окно, Алета тоже хотела бежать, но тогда стало понятно, что террористы стреляют убегающим в спины, осталась. "После первого взрыва, нас стали выводить из спортзала. Террористы кричали: «Вставайте, выходите!». В тех, кто не поднимал головы, стреляли. Нас повели в столовую, мы шли по битому стеклу босыми ногами, но не чувствовали боли.  Почему-то даже не поранились. И вот в столовой Кулаев попросил взять детей на руки и встать на окна, чтоб не стреляли. Я его упросила, стать без детей. Мы очень долго стояла, а потом я увидела спецназовцев». Алета говорит, что ее с дочерьми вывели одними из последних.  Казалось, что в школе погибли почти все. «Когда меня привезли в больницу, я кричала: «Я никого не могла спасти, я никого не могла спасти.... У нас там дедушка погиб. Он был очень старенький и поэтому его не расстреляли, как остальных мужчин сразу. Сидел отдельно от нас. И был как раз там, где взорвалась бомба. От него осталась нога. Мы опознали его по обуви.  Если бы не было меня, то дети были бы с ним, они бы тоже… Так больно возвращаться сюда. Мне так хочется, чтоб дочки сюда не приходили. А они каждое первое сентября здесь. Говорят, необходимость»

Пережившие теракт, рассказывают, что потом это долго снилось, что просыпались в холодном поту. И было чувство, что так будет всю жизнь. Анжела Сикоева, сдерживая слезу говорит: «Я кричала ночью, вскакивала. Но, тогда все были такие. Сейчас сны не сняться. Но боли больше становится. Ничего не лечит время. Моя фотография тогда обошла многие издания. А смотрю на нее и очень хорошо помню, как меня выносят от туда на руках,  а я маленькая девочка со спекшейся кровью на губах, оставшаяся без мамы»

В своей жизни один раз я уже умирала

Шепот.  Везде шёпот. Шепот наполнил школу. Воспоминания и горе: «Аланчик, сынок, любимый...", "Вот там сидел", "Его пристрелили здесь, прямо здесь..." Плач и стон не смолкают.



Чьи-то всхлипывания разносились по всей школе, кто-то ронял слёзы, кто-то плакал про себя, беззвучный вой самый страшный. Рыдали матери, потерявшие своих детей, большие, сильные мужчины вытирали глаза от слез и кричали в никуда: «Как? Как вы могли, твари?!» Вот кто-то вышел из спортзала, закрыл лицо руками и заплакал. Есть чувства, которые невозможно спрятать.

По школе тихо ходят врачи "Скорой помощи" и представители "Красного Креста". Кому-то платок, кому-то валерьянку, кому-то укол, кому-то поговорить. В эти дни помощь нужна многим. Как-то на годовщину в школе повесили фотографии тех событий. Люди падали в обморок, глядя на них.

На кладбище, в отличие от школы , тихо. Дорога к нему перекрыта. Усилен режим охраны. Полиция, металлоискатели, по дорожкам ходят врачи. Кладбище называют «Город ангелов», и спят здесь 266 ангела.



Вот тут - братья-близняшки, здесь вся  семья, тут чья-то дочь

Беслан − маленький город, и эта беда коснулась каждого. «Моих не было в школе, но я жил рядом. Из моей пятиэтажки и из соседней 32 человека  погибло. Мой сосед не смог смириться с гибелью сына. Он долго болел, а потом застрелился», − рассказывает местный житель Аверест.

Многие семьи покинули Беслан после трагедии, не смогли здесь остаться. Кто-то так и не вернулся, кто-то приезжает каждый год в начале сентября

Иван Сысоев прилетел из Москвы. Говорит, что не мог не приехать. Тогда ему было 12 лет. Сегодня он принёс в спортзал самую большую ценность в те дни − воду. На второй день террористы перестали её давать. От обезвоживания люди теряли сознание, у некоторых помутился рассудок, матери переставали узнавать детей.

«Мы мочу пили, − шепчет Зарина Албегова. − У мальчика, который со мной сидел, было с собой 50 рублей. И он говорил: «Вот выйдем, и я куплю тебе воду, тут рядом магазин. Потерпи».



"Спортзал был заминирован, неосторожное движение могло стоить жизни, но заложникам уже было всё равно. Террористы орали: «Аккуратней», но их не слушали. «Люди быстро привыкли, как бы дико это ни звучало. Привыкли к тому, что убили человека, к тому, что взорвали шахидку, страшно от этих мыслей, но это так. Полчаса шок, а потом ничего", − говорит Заур.
Боль и вина повисли над этим местом. Боль о том, что потеряли, и вина потому, что не защитили, не спасли, что выжили. Об этой вине говорили многие. Психологи, так долго работающие с людьми, не смогли её «вылечить».

«Почему я выжил, а он нет?»
«У меня до сих пор есть вопросы: почему я жива, а сестра нет, почему я? Лучше бы она… Было не то что стыдно, а больно смотреть в глаза родителям, потерявшим своих детей. А они спрашивали: «Ты видела Аллочку, Аланчика?» − рассказывает Зарина.

Вика Гусейнова написала в школе прощальное письмо маме. «Я знала, что нас взорвут, мы все умрём. Я это приняла и стала писать письмо: «Мамочка, я с вами прощаюсь. Я вас люблю...». Спрятала письмо в штаны, чтобы, когда меня найдут, близкие знали, что я их люблю и помню о них. И когда меня вывозили на «скорой помощи», я плакала и просила маму найти и выбросить письмо: «Мамочка, там бумажка, выброси её, умоляю, выброси. Не читай! », − вспоминает пострадавшая..

Вика получила тяжелейшие ранения. Когда её вывозили после одной из операций, она сказала, что лучше пережить снова захват, чем терпеть такую боль. Но в тот момент Вика думала про письмо: она не надеялась, что выживет. «Я в своей жизни один раз уже умирала. И с этим теперь живу», − говорит она. О ранениях Вика не рассказывает, в Беслане это не принято: «Как можно жаловаться на боли здесь, где столько погибло».

Диана вспоминает: «Мама мне всё время говорила: «Вот папа придёт и нас спасёт». И я ждала. Потом она узнала, что отец уже умер. А я тогда ждала и верила».

Многие выбежали из школы после первого взрыва, выпрыгивали в окна и бежали, им стреляли в спины, а они мчались вперёд. Позже, входя в спортзал новой школы, некоторые замирали в ужасе: «Окна очень высоки, из таких не выпрыгнешь».

У уцелевших тогда детей много общего. Очень у многих есть страсть к жизни и какая-то особая ответственность перед ней. Им дали второй шанс.

Люди были поражены разными фобиями: боялись громких звуков, большого скопления людей, закрытого пространства, испытывали страх остаться без воды. Были те, кто боялся женщин в чёрном. Убитые горем матери напоминали шахидок.



«Многие хотели стереть из памяти те дни, вычеркнуть навсегда. Ходили к специалистам. А для меня важно, что мы тогда сидели с людьми, они делились воспоминаниями, мечтами. Это нельзя забывать. Как я могу забыть? А вдруг я последний, с кем он говорил? А я вычеркну потому, что мне тяжело? Это надо помнить», − считает Заур.
«Выжив, ты чувствуешь ответственность, ответственность перед жизнью. Мы выжили, а кто-то нет. И теперь точно знаем, что нельзя распылять себя. Вот если бы она выжила, неужели так же относилась бы к жизни? Если мы выжили, значит, должны сделать что-то хорошее».

Парни, закрывшие сердцем детей

«Парни, закрывшие сердцем детей», − написано на памятнике бойцам спецназа в Баслане. Его установили на клабище "Город Ангелов", где покоятся жертвы бесланской трагедии.  Тут помнят, как однажды генерал-лейтенант больше часа простоял здесь, у памятника,  на коленях. Он плакал. Беслан для силовиков − место особенно болезненное. Нигде спецназ не нёс таких потерь, как в этом городе. Никогда не погибало столько детей. «Мы там ходили по щиколотки в крови», − вспоминает один из бойцов.

Когда полковник подразделения «Альфа» Виталий Демидкин узнал, что его группу посылают в Беслан, он хотел сначала возмутиться. Ребята только что вернулась из командировки. Были контуженные и раненые. Бойцам следовало восстановиться. Однако офицер почувствовал, что должен быть там. Должен, и всё.
«В моём подчинении в Беслане были около 80 человек. Нам поставили задачу: прорваться в спортзал, уничтожить террористов, обезвредить взрывные устройства и дать общую команду о штурме. Я прикинул, что большая часть подразделения, которым я руковожу, в этом случае будет выведена из строя», − вспоминает военный.
«Если пойдёте на штурм, мы будем стрелять вам в спины», − говорили местные жители. Мужчин, пришедших к школе с оружием, пресса окрестила ополченцами. В руках у террористов были их дети, и мысль о штурме наводила ужас. «Я, наверное, действовал бы так же на их месте, − говорит Виталий Демидкин. − С самого начала мы понимали, что штурмовать не будем. Там дети, и будут жертвы. Мы готовились, конечно, к захвату, но представить не могли, что он реально будет».

Перед штурмом

Ад ожидания и неизвестности длился три дня. Как рассказывают заложники, на третьи сутки они обессилели до такой степени, что уже слабо реагировали на происходящее. Люди умирали от обезвоживания: воду и еду заложникам не давали, они падали в обморок, бредили. По признаниям многих находившихся тогда в спортзале, все ждали развязки. Хотелось или выйти, или умереть. Второй вариант казался более правдоподобным. Спортзал был напичкан взрывчаткой. Чермена Дзагоева вспоминает: «Всё было в бомбах, они висели на баскетбольных кольцах, как гирлянды. Под ногами у нас была очень большая бомба, а рядом, на стуле, ещё что-то было. В баскетбольном кольце было, наверное, по две бомбы. В центре зала висела огромная». Измождённые люди уже перестали обращать на это внимание, они больше не замечали растяжки. Сил не было.

«Я проснулась от грохота. Открываю глаза, вокруг кровь, стоны, трупы. Мама не двигается», − вспоминает бывшая заложница . В школе прогремел взрыв. Потом ещё один. В спортзале обрушился потолок, выбило окна.
На десятилетнюю Зарину Албегову после взрыва упала крыша. «Я выбралась и аккуратно стала пробираться к разбитому окну. Вокруг было много мёртвых. Страшно. Я видела, как из окон выпрыгивали люди, и стала пробираться туда. Но забраться сама не могла, маленькая. Мне мальчик помог. Когда всё же выбралась, я так побежала, как только могла… Бегу, а вокруг вспышки. Потом поняла, что в нас стреляли. Мне и сейчас иногда кажется, что ноги горят», − рассказывает она.
Позже, заходя в спортзал новой школы, многие приходили в ужас. Окна очень высоко. На них самому не залезть, не сбежать. По спасающимся из плена террористы стреляли. 29 человек так и не успели убежать.

Оставшихся в живых боевики перегоняли из спортзала в актовый зал и столовую. Люди уходили, оставляя убитых или тяжелораненых детей, матерей, братьев и сестёр. Выбора не было: неспособных самостоятельно передвигаться убивали.
Виталий Демидкин узнал о взрыве в школе на полигоне под Владикавказом. Спецназ там проводил учения. Помчались обратно, молясь, чтоб штурма всё же не было. «Но в школе шли подрывы, началось уничтожение заложников. Что было делать?» – говорит полковник.
«Я каждую секунду помню. Мы разбились на тройки и со словами «С Богом!» начали. Вошли в школу через окно и стали продвигаться к столовой, к «огневому гнезду» противника. Заходили по трое, часть сотрудников шли чуть правее меня, часть левее, я остался посередине коридора. И внезапно – белое облако передо мной, из‑за которого я увидел несколько красных огоньков. Понял, что по нам ведётся огонь. Но, удивительно, я ничего не слышал. Инстинктивно упал на спину и выпустил в сторону противника весь боекомплект автоматного магазина», – рассказывает военный.
Демидкин потом узнал, что перед ним упали две гранаты Ф-1, разлёт осколков которых составляет 250 метров, убойная сила – 25. Бойцы находились всего в нескольких метрах от взрыва. У спецназовца Сергея ногу разорвало в клочья, 27 осколков потом вытащили.

Террористы и ополченцы
Когда стрельба стихла, в коридоре из-за угла появился мужчина. «Ты кто? Стой! Подними руки», – приказали ему. Мужчина молчал. Огонь не открывали – вдруг заложник, знали, что всех мужчин расстреляли, но мало ли. «Не сразу поняли, что на нас шёл смертник, – говорит Виталий Демидкин. – Открыли огонь, но поздно. Он упал метрах в двух от нас и взорвался. Как мы выжили, не знаю. У меня и царапины не было. Более того, я не слышал этих взрывов. Словно нас что-то защищало. Нас 12 человек в четырёхметровом коридоре, у противника – гранатомёты и автоматы. В принципе, там должна была быть мясорубка».
Прорвавшись в «огневое гнездо», где засели террористы, спецназовцы снова попали под обстрел. На этот раз стреляли осетинские ополченцы, с охотничьими ружьями они тоже ринулись в бой. Заложников террористы заставили встать на окна, чтобы не было стрельбы. Кто-то потом вспоминал, как одна из женщин, заметив, что бойцы подходят, их перекрестила. «Когда мы увидели каски, догадались, что это наши. И все начали выпрыгивать. Я стояла очень долго на подоконнике, боялась. А он внизу стоит, на меня смотрит и говорит: «Давай». Помню его голубые глаза, щетину», − вспоминает Ирина Гуриева.
Террористы прикрывались живым щитом из детей и женщин, поэтому многие бойцы были вынуждены жертвовать собственной жизнью для спасения пленных. Так, майор «Вымпела» Михаил Кузнецов под огнём боевиков эвакуировал более 20 раненых заложников, но, получив смертельные ранения, скончался.
В школу заходили с разных сторон. «Через распиленную решётку в помещение пробирался спецназовец. Один из террористов, увидев его, что-то бросил в нашу толпу. Я не поняла, что это. А спецназовец прямо с окна спрыгнул и накрыл собой этот предмет. Прогремел взрыв. Это был Андрей Туркин. Спас он нас всех», − рассказывает одна из заложниц.

«О том, что мы видели, лучше не вспоминать. Ничего нет страшнее детских трупов. В одном из закутков нам удалось обнаружить женщину с девочкой лет семи, которая всё время просила пить. К сожалению, выдвигаясь в бой, не думаешь ни о воде, ни о пище, а думаешь, как бы побольше взять с собой гранат и боеприпасов», − делятся горькими воспоминаниями силовики спустя десять лет.
По словам заложников, террористы срывали одежду с учителей, чтобы, переодевшись, смешаться с местными жителями. Ополченцы с пристрастием проверяли каждого, кто вызывал подозрение. Их жертвой едва не стал раненый боец, он был одет в чёрную форму с маленькой шапочкой. Поймали одного из террористов, Нурпашу Кулаева, которому удалось даже сесть в машину «скорой помощи». Его едва не разорвали на куски. Правоохранители еле отбили его у разгорячённых мужчин.
Боец спецназа Александр Бетин рассказывает, что, когда он вышел из школы, сразу попросил у журналиста телефон и позвонил домой: «Я ей говорю: «У меня всё нормально». Она так обыденно отвечает: «Ну и хорошо!» Ещё не знали, что штурм начался».

После штурма
В результате операции погибли десять спецназовцев. Это крупнейшие потери за всю историю данных войск. Анжела Сикоева потеряла в школе маму, но сама спаслась. Помнит, как Андрей Туркин накрыл собой гранату. Его жена тогда была беременна. В Беслан на годовщину трагедии она приехала с сыном: «Он так похож на папу. Я очень хотела познакомиться и с ним, и с семьями тех, кто нас спасал, с жёнами, детьми, сказать им спасибо. Для нас это очень важно».
Полковник Виталий Демидкин говорит, что каждый год бойцы стараются посетить Беслан. Интересно посмотреть на детей, узнать, что с ними, какими они стали. «Это важно − увидеть благодарные лица ребят, которых спасли. Такое ни за какие деньги не купишь. Когда человек сознательно ставит на алтарь Отечества свою жизнь, он хочет получить что-то взамен. И когда видишь глаза людей, которых спас, это самая главная награда», − подчёркивает офицер.
Бывшие заложники вспоминают, как долго общались с мамой одного из погибших спецназовцев. Рассказывали ей, как он спасал, как ему благодарны. Мать бойца долго плакала, но, кажется, ей стало легче.
На стене бесланской полуразрушенной школы осталась надпись: «Альфа», «Вымпел», спасибо за то, что вы спасали наших детей!» 




 

Музыка Джорджтауна

Идем, значит, такие по уютному Джорджтауну, гуляем. А тут он, значит, такой, играет. Немного фальшивит. Ну, как немного, даже я слышу, а у меня со слухом не особо. И вот он на перекрестке саксофонист музыку.
-Hi! - музыкант нам внезапно
-Ты такой счастливый парень. У тебя такая красивая жена. Сразу видно, как она тебя любит.

-Вот! Говорит, что любишь ты меня. Раскусили тебя
-Да, этот человек просто так говорить не будет.
Проходим. Хихикаем. Саксофонист нам вслед играет какой-то то там свадебный марш
-Не морщся, побудешь пару минут моей женой, тебе что сложно?
-Может порадуете музыканта? - с надеждой нам вслед

Музыкант получает пару долларов радости и: «Ты это, следи за ней, правда, а-то это, уведут»
-А ты, музыкант, откуда? Из России?
-Да!
-Я так и подумал. Давай тогда по-русски. Зовут как?
-Игорь
-И я Игорь
-А ты откуда?
-Ну, я питерский. 10 лет тут живу.
-Ну, и я примерно столько же и тоже из Питера.
 -Я это, на американке женился. Сын у нас. Но она… В общем она к полицейскому ушла. Уехал в Брюссель в командировку, возвращаюсь …. Да, черт с ней! А ты в Питере где жил? Игори жили в Питере где-то рядом. Знакомые места, знакомые улицы, знакомые названия. Они жонглировали ими, вспоминая, как там было 10 лет назад.
Музыкант Игорь снимал где-то маленькую комнату под Вашингтоном, играл в каком-то клубе по средам, а по выходным на этом углу. Он что-то долго спрашивал. Знает ли другой Игорь какого-то Лысого из третьей школы и Длинного. Но их Игорь не знал. Два мира, два детства.
-Вы это, заходите ко мне по выходным, я вам играть буду,-крикнул он, когда мы переходили через дорогу - а это для вас!
И он заиграл «Не кочегары мы, не плотники»
-Вот он сначала тут играет, потом продаст инструмент, деньги пропьет и будет жить под мостом. И жена наверное ушла потому, что пил он. Ну, и сейчас же нетрезвый. Ну, или пить стал, когда жена ушла. И что он не вернется в Питер? Что тут делать?
-Куда? К Лысому? Там играть на улице уже холодно. А тут солнце еще и плюс 15. Ну, и сын же у него тут.
- Грустно. Слушай, ну, правда, словно своего двойника повстречал, как все похоже.
-Не все. Главное отличие, что ты на американке не женился конечно. Женись он не на американке, тоже была бы другая история. Может, как и ты был бы успешным. Нет, ну а что?
-Точно! Вот где корень зла! Американские жены!
Это я не к тому, что не стоит жениться на американке. Это я к тому, что если в Джорджтауне увидите грустного и немного пьяного саксофониста, дайте ему пару долларов. А он вам «кочегаров» сыграет и скажет, что вас любят.